+7(495)695-15-10
ORATOR.RUКурсы ораторского искусстваЦицерон
ораторское искусство притчи
телефоны






СТИХИ

Владимир Маяковский

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсь
          о стол,
                о шкафа острия -  
четыре метра ежедневно мерь.
Мне тесно здесь
               в отеле Istria -  
на коротышке
            rue Campagne - Premiere.
Мне жмет.
         Парижская жизнь не про нас -  
в бульвары
          тоску рассыпай.
Направо от нас -  
                Boulevard Montparnasse,
налево -  
        Boulevard  Raspail.
Хожу и хожу,
           не щадя каблука,-  
хожу
    и ночь и день я,-  
хожу трафаретным поэтом, пока
в глазах
        не встанут виденья.
Туман - парикмахер,
                  он делает гениев -  
загримировал
            одного
                  бородой -  
Добрый вечер, m-r Тургенев.

Добрый вечер, m-me Виардо.
Пошел:
     "За что боролись?
                      А Рудин?..
А вы,
    именье
          возьми подпальни..."
Мне
   их разговор эмигрантский
                           нуден,
и юркаю
       в кафе от скульни.
Да.
   Это он,
         вот эта сова -  
не тронул
         великого
                 тлен.
Приподнял шляпу:
                "Comment ca va,
cher camarade Verlaine?" 
Откуда вас знаю?
                Вас знают все.
И вот
     довелось состукаться.
Лет сорок
         вы тянете
                  свой абсент
из тысячи репродукций.
Я раньше
        вас
           почти не читал,
а нынче -  
         вышло  из моды,-  
и рад бы прочесть -  
                   не поймешь ни черта:
по-русски дрянь,-  
                  переводы.
Не злитесь,-  
            со мной,
                   должно быть, и вы
знакомы
       лишь понаслышке.
Поговорим
         о пустяках путевых,
о нашинском ремеслишке.
Теперь
      плохие стихи -  
                    труха.
Хороший -  
          себе дороже.
С хорошим
         и я б
              свои потроха
сложил
      под забором
                 тоже.
Бумаги
      гладь
           облевывая
пером,
      концом губы -  
поэт,
     как блядь рублевая,
живет
     с словцом любым.
Я жизнь
       отдать
             за сегодня
                       рад.
Какая это громада!
Вы чуете
        слово -  
               пролетариат? -  
ему
   грандиозное надо.
Из кожи
       надо
           вылазить тут,
а нас -  
       к журнальчикам
                     премией.
Когда ж поймут,
              что поэзия -  
                          труд,
что место нужно
               и время ей.
"Лицом к деревне"-  
                 заданье дано,-  
за гусли,
        поэты-други!
Поймите ж -  
           лицо у меня
                      одно -  
оно лицо,
         а не флюгер.
А тут и ГУС
           отверзает уста:
вопрос не решен.
               "Который?
Поэт?
    Так ведь это ж -  
                    просто кустарь,
простой кустарь,
                без мотора".
Перо
    такому
          в язык вонзи,
прибей
      к векам кунсткамер.
Ты врешь.
        Еще
           не найден бензин,
что движет
          сердец кусками.
Идею
    нельзя
          замешать на воде.
В воде
      отсыреет идейка.
Поэт
    никогда
           и не жил без идей.
Что я -  
       попугай?
               индейка?
К рабочему
          надо
              идти серьезней -  
недооценили их мы.
Поэты,
     покайтесь,
              пока не поздно,
во всех
       отглагольных рифмах.
У нас
     поэт
         событья берет -  
спишет
      вчерашний гул,
а надо
      рваться
             в завтра,
                     вперед,
чтоб брюки
          трещали
                 в шагу.
В садах коммуны
               вспомнят о барде -  
какие
     птицы
          зальются им?
Что
   будет
        с веток
               товарищ Вардин
рассвистывать
             свои резолюции?!
За  глотку возьмем.
                  "Теперь поори,
несбитая быта морда!"
И  вижу,
       зависть
              зажглась и горит
в глазах
        моего натюрморта.
И каплет
        с Верлена
                 в стакан слеза.
Он весь -  
         как зуб на сверле.
Тут
   к нам
        подходит
                Поль Сезан:

  так
     напишу  вас, Верлен".
Он пишет.
        Смотрю,
               как краска свежа.
Monsieur,
         простите вы меня,
у нас
     старикам,
              как под хвост вожжа,
бывало
      от вашего имени.
Бывало -  
        сезон,
              наш бог - Ван-Гог,
другой сезон -  
              Сезан.
Теперь
      ушли  от искусства
                        вбок -  
не краску любят,
               а сан.
Птенцы -  
        у них
             молоко на губах,-  
а с детства
           к смирению падки.
Большущее имя взяли
                   АХРР,
а чешут
       ответственным
                    пятки.
Небось
      не напишут
                мой портрет,-  
не трут
       понапрасну
                 кисти.
Ведь то же
          лицо как будто,-  
                          ан нет,
рисуют
      кто поцекистей.
Сезан
     остановился на линии,
и весь
      размерсился - тронутый.
Париж,
      фиолетовый,
                 Париж  в анилине,
вставал
       за окном "Ротонды".

           Вернуться к оглавлению